Новая земля. Закрытые острова

9

Окно моего номера в гостинице на ночь открыто – посёлок уже перешёл на паровое отопление и в гостинице топили на совесть. Просыпался я под звуки раннего часа. Какие они в Белушке?

В начале шестого ещё случались редкие минуты, когда неустанный ветер будто бы задавал себе «самый малый ход», и тогда слабо шелестели по тротуарам Белушки лёгкие обрывки бумаги или же целлофановых кулёчков. Если же из подворотен вдруг подгуливал сквозняк, бренчала о бетон тонкая жесть консервных банок. Птиц не было слыхать совсем, даже бакланов, обычно горластых по утрам на городских мусорках. Собаки – вот, кто изредка подавал лай, но беззлобный, вроде переклички караульных в поселковых двориках. Иной раз бурчали моторы машин, шуршали шины, но шаги и те слышались громче. После семи утра чаще начинали хлопать входные двери внизу, стучать армейские сапоги и ботинки, позже женские каблучки и, наконец, позванивали детские голоса – малышню вели в садик. Значит, не пристало и гостю вылёживаться – пора вставать. В блокноте много имён тех, с кем обязательно надо встретиться.

Сюжетную линию легендарного фильма «Семеро смелых» Сергей Аполлинариевич Герасимов, между прочим, позаимствовал у новоземельцев, ещё точнее – у зимовщиков Русской гавани. Рассказать он задумывал о советских покорителях Арктики, которые первыми высадились на острова, чтобы построить некий город-сад. Человеку XXI века ещё понятнее фантастичность этого режиссёрского замысла. Город-сад так и не построили, но посёлок Белушка на архипелаге всё же есть, и неплохой посёлок. Как живут в нём люди? И, наверное, есть-таки в поселенцах Белушьей Губы нечто особенное, исключительно им присущее, раз уж так много мне рассказывали об особом новоземельском братстве. Область эта скорее для знатоков «душеведческих наук». Мои же впечатления просты и субъективны, вряд ли велика в них разница с тем, что приметит большинство приезжающих в командировку с Большой земли. И всё же…

Особенности жизни на островах ощутимы везде. Новая Земля не исключение, никуда от этого не деться. К этой мысли я потом не однажды возвращался – безлюдье на огромных и открытых пространствах Новой Земли постоянно напоминало о ней. И смиренное течение жизни, в которой многое можно предсказать, порой порождало острое чувство сиротства, а ветер, непрестанный и холодный, лишь усиливал его.

Лет десять ходили новоземельцы у Минобороны в изгоях – особый период «ельцинского развала». Сейчас трудно поверить, но воинские казармы обогревались тогда печами-«буржуйками», на окнах – брезентовые занавески, чтобы дольше держалось тепло, а если надо в туалет, то идти следовало «до ветру» – на улицу. Ста пятидесяти объектам полигона и посёлка требовался капитальный (!) ремонт – «коммуналка» дышала на ладан. Мыслимо ли?! Оказывается – да.

Анатолий Анатольевич Писаревский, капитан II ранга запаса, сотрудник научно-исследовательского отдела. Приказ – служить на Новой Земле получил как раз в те самые «ельцинские» времена. Он и служил. Признаться, мне Анатолий Анатольевич сразу понравился – высокий, статный, выглядит моложе своих лет. Рассказывал же откровенно и с улыбкой, вообще оставил о себе впечатление человека открытого, расположенного к беседе:

– У меня первая мысль была – как скорее отсюда свалить? Я застал развал, нет, не в работе полигона, а полную разруху в быту. Водоводы и теплотрассы перемерзали. Свет подавали с перебоями и ограниченно. Представьте, полтора месяца жили – электричество включали всего на два часа в сутки!

Знаете, холод очень запомнился. Вообще, Арктика берёт своё – системы жизнеобеспечения здесь выходят из строя чаще, а в конце девяностых, ничего не преувеличиваю – держались на грани катастрофы. Заносы, разморозка, прорыв, обрыв какой – офицеры сами боролись с разрухой – ремонты брали на себя. Иначе – не выжить! Однажды стряслась авария на теплотрассе – мы на работе, в кабинетах сидели в… шубах и шапках. Чернила в авторучках замерзали! Был даже момент, когда по местам службы нам всем «буржуйки» выдали – печки-«буржуйки»! Это XXI век?!

– И в магазинах пусто…

– Пусто. Если вдруг выкинут товар на прилавок, цены бешеные! Лейтенантской зарплаты хватало всего на два похода в магазин. А ведь бывали случаи, когда и её не платили по нескольку месяцев, как, например, после дефолта 1998 года.

– Спасал паёк?

– Да, обычный паёк, который сюда поставлял флот… Хотя частенько из-за нехватки одни продукты в нём заменялись на другие. Например, масло могли заменить на «сгущёнку». Или – килограммов шесть «ржавой» перемороженной селёдки вместо овощей… Тогда у сушёного картофеля появилось шутливое прозвище – «чипсы»… Соотношение «мяса и костей» в пайке, оставляло желать лучшего… Всякий, кто направлялся в командировку или в отпуск летел, обратно вёз продукты. Это, как правило: на Большую землю с одной сумкой, обратно тащишь сумок шесть-семь… Правда, такое мог позволить только тот, кто летел бортом военно-транспортной авиации. Если рейсом «Аэрофлота», то там, как знаете, надо платить за дополнительный вес багажа. Так что с учётом наших скромных зарплат приходилось «укладываться» в положенные по инструкции 20 килограммов… Да, авиация же летала – лётчики товар могли привезти. По договорённости или так, по случаю. В Рогачёво, прямо на лётном поле «базар» происходил… Мужики с куревом бедствовали, случалось, что ни папирос, ни сигарет! При мне бывало, что на сигареты не хватало денег…

– И долго ли продолжался такой экстрим?

– В июле 2002-го полигон посетил Сергей Иванов – тогдашний министр обороны. Пожалуй, с того визита начались изменения к лучшему. Пошли дополнительные борта, дополнительные поставки, и денежное довольствие военнослужащих стало расти. Очень важно, что начали ремонт на большинстве объектов ЖКХ. В Белушке к тому времени уже не было полностью исправных ДЭСов. И ЗИПа, к слову, тоже не было. Представляете? Тогда и завезли новые дизельные электростанции. Пускай немного, но даже строить кое-что в посёлке начали! В 2006-м Иванов (в ту пору – вице-премьер правительства РФ – Прим. О.Х.) прилетал к нам во второй раз – обстановка уже налаживалась…

Жизнь на Новой Земле – всегда испытание. Кому-то и одной «зимовки» на островах вполне достаточно, чтобы впасть в бесконечное чемоданное настроение. Однако есть и те, кому и десяток лет на островах не в тягость. Мне такие полярные долгожители интересны.

Ещё одного старожила Белушки – Валерия Александровича Ардышева встретил в местном Доме офицеров. Кстати, в Северодвинске абсолютно такой же – типовой проект. Ещё один ДОФ-«близнец» был недалеко, в Рогачёво, но в пору министра обороны Сердюкова этот очаг культуры новоземельских лётчиков окончательно развалился, причём, в самом прямом смысле. Так вот, иду по фойе ДОФа, а из репетиционного зальчика льётся «Караван» Дюка Эллингтона! Ничего себе, думаю, – строевой оркестр! Приоткрыл дверь, заглянул и увидел Валерия Александровича – невысокий, худощавый, очки в тёмной и широкой оправе, лицом очень похож на моего школьного учителя физики. Признаюсь, сразу Ардышева узнал – видел раньше, когда приезжал новоземельский оркестр на юбилей Северодвинска, а теперь, уже в Белушке, с Валерием Александровичем познакомился…

Без кого не обходится ни один парад у военных и, пожалуй, любой из праздников, и уж точно – всякое большое торжество? Конечно, без музыкантов, без оркестра, под который знаменосцы поднимают стяги, а воинский строй чеканит шаг. И здесь, хоть площадь большого города или плац скромного гарнизона – без разницы. И на Новой Земле тоже есть свой оркестр, а в нём свой уважаемый ветеран – Валерий Александрович Ардышев. У него солидный стаж и музыканта, и полярного островитянина – двадцать восемь лет! Накрепко он привязан к двум здешним домам – один, где живёт с семьёй, второй – гарнизонный Дом офицеров.

А начинал Валерий Александрович почти, как сын полка, точнее музкоманды. Родился в Новосибирске, учился по классу кларнета в школе музыкантских воспитанников – так она и называлась. Выпускники её шли в воинские оркестры. Так стал он сначала воспитанником Учебного отряда подводного плавания в Севастополе, а потом на срочную его призвали в оркестре авиации Черноморского флота. Там он и остался на сверхсрочную, там же, на юге, женился, там же родился сын – Олег, который, кстати, пошёл по той же профессиональной стезе, и сегодня старшина новоземельского оркестра. На Новой Земле Валерий Александрович с 1985-го. Махнуть на острова сагитировал знакомый дирижёр, он руководил здешним оркестром.

– Из южных краёв и сразу в Арктику. Разницу почувствовали? Не пожалели?

– На Чёрном море, понятно, любой парад, любые смотры, сборы, конференции, вообще любое мероприятие без оркестра не обходилось. В профессиональном смысле и на Новой Земле было так же. Я не преувеличиваю: здесь тоже яркая служба – парадных прохождений, конечно, меньше, но в остальном – все торжественные мероприятия, концерты, праздники в ДОФе, а их немало – от юбилейных до Встречи восхода солнца. Мы и корабли встречали и провожали. Не только маршами на причале. Но и концерты давали на кораблях. Ещё и смотры самодеятельности у нас проводились регулярно. Уж они-то без оркестра никогда не обходились. И, как итог, – сводный концерт самодеятельности полигона! Но главный праздник, конечно – День Военно-Морского Флота. Собственно, только после него музыкантам уходить в отпуска разрешали. Первая моя осень на Новой Земле началась с погодных «вариантов», и таких за три месяца выпало сорок. Поверите ли, тоски не было – жили дружно, с настроением. С гарнизонной жизнью я был уже знаком и потом столько лет службы научили сдержанности. Здешний коллектив дружный, встретил хорошо, а это тоже важно. Регулярные занятия, самодеятельность работала, вечером – танцы. Жизнь кипела! Нет, честно скажу – с самого начала Арктика меня не смутила…

С Валерием Александровичем мы прошлись по просторному фойе на втором этаже – для танцев лучшее место, и я заметил:

– Без танцев в России даже сельский клуб не обходится. А тут – Дом офицеров, причём сейчас единственный на всём архипелаге.

– Это правда, и раньше здесь наш оркестр на танцах играл, но сейчас уже иная музыка. Времена меняются, ничего не поделаешь. То, что молодёжи интереснее танцевать «под дискотеку», чем под «живой» оркестр, – не только мода, веление времени, видимо. Везде так, и Новая Земля не исключение.

– Валерий Александрович, всё же люди, в конце концов, с островов уезжают. У вас были такие мысли – уехать?

– Со временем они появляются у любого, это понятно. Но моя семья здесь – супруга и сын, любимая работа… С 1997-го – я – военный пенсионер, но коль остался – артист новоземельского оркестра.

– С сохранением воинской формы…

– По оркестрантской форме я – главный корабельный старшина.

– Сделаю комплимент. Оркестр у вас неплохой – я его слышал.

– И комфлота, и начальник штаба флота на полигон приезжали – удивлялись, что на Новой Земле такие музыканты. Вообще, люди здесь своего существования без оркестра не мыслят. И если речь о военном параде или торжестве, и если об отдыхе в ДОФе. Порой так и говорят, в шутку, конечно: оркестр – луч света в царстве полярной ночи…

Считается, в Белушке самая северная в мире школа – Федеральное

государственное казённое общеобразовательное учреждение «Средняя

общеобразовательная № 150». Территориально она находится в Архангельской области, хотя и отстоит за тысячу вёрст от Архангельска. Школа в Белушьей Губе радует глаз: трёхэтажное кирпичное здание, стены его закрыты сайдингом – выглядит опрятно. И внутри просторно, чисто и ухоженно, светлые классы, специализированные аудитории, включая кабинеты информатики и лингафонный, разнообразные наглядные пособия, аккуратная современная мебель, интерактивные доски, мультимедийные проекторы, экраны, в школьной библиотеке хороший выбор книг. Такого количества информационных стендов на коридорных стенах, признаться, я не видел уже давно. В нижнем вестибюле – свой зимний сад. Есть небольшой тренажёрный зал для учеников. Это помимо двух спортивных, невиданных для «стандартных школ» на материке – площадью 750 и 250 квадратных метров. В них не прочь погонять мяч или заняться физкультурой желающие из взрослого населения Белушки, и таких немало.

А учащихся немного. Однако это всё же плюс – педагог имеет возможность «дойти до каждого». Минусы в местном климате. Из-за морозов, а чаще из-за диких метелей занятия отменяются, порой, на несколько дней. Правда, учебная программа не подлежит отмене, и домашнее задание педагоги транслируют ученикам в сеансе местного кабельного телевидения. Такая специфика. Это вкратце.

Тонкая, хрупкая, с приветливым улыбчивым лицом – Светлана Владимировна

Юрьева – директор. Беседуем с ней – сентябрь на дворе, учебный год только начался…

– В самой первой школе Белушки, дело в 1913 году было, числилось 10 учеников. Поразительно, но история даже сохранила имена всех их. А сколько сегодня учеников в школе посёлка?

– Списочных сто шестнадцать.

– Так понимаю, в былые времена, когда полигон действовал в полную силу,

учеников было больше?

– Я начинала работать в школе Рогачёво. Там около пятисот учеников, а здесь, в Белушьей Губе, около тысячи, учились тогда в две смены…

Она родилась в Краснодарском крае, училась пять лет в Грозненском университете, филолог. Отработала на материке три года. Сыну два с половиной года исполнилось, приехала сюда, на Новую Землю, с мужем…

– 28 февраля, как помню… – рассказала Светлана Владимировна. – Сначала преподавала в рогачёвской школе, была завучем, потом в школе Белушки заместителем директора по воспитательной работе, а с 2006-го директор…

– Вы – южанка, сюда ехали, представляли, что такое Новая Земля?

– Ну что вы?! На родине мы Новый год иногда в босоножках встречали. Сюда приехала – здесь сугробищи! А я в сапожках на высоких шпильках – не

пройти! Вообще не представляла, как это ходить в унтах или валенках…

– После такого представления наверняка плакали?

– Полгода плакала, сначала в присутствии мужа, пока не поняла, что это его начинает раздражать…

– А потом…

– Потом плакала, когда он уходил на службу, у шкафа… Сын: мама, почему плачешь? Я: к бабушке хочу… Зимы были снежные – порой заносило так, что пока вход в подъезды расчистят, люди из оконных форточек на улицу вылезали – на работу надо. Представляете?! А снежные горки наметало прямо до пятого этажа – мы с мужем ночью с них катались…

– Почему же ночью?

– Потому что взрослые, стеснялись…

Необычный у нас тогда разговор получился: неожиданно, но плавно от тем житейских, даже семейных он то и дело перетекал к вопросам школьным. Для людей, глубоко преданных своей профессии, в данном случае – учительской, подобное не редкость. Мы и о пресловутом ЕГЭ поговорили, и о методике обучения по Шаталову, и о наполняемости классов, и о проблеме с кадрами. Всего же подробнее – об упомянутой уже местной специфике, когда коварная погода устраивает свои сюрпризы, и педагогам приходится прибегать к помощи кабельного телевидения. Где ещё в России такое бывает?! И при всех нюансах, которые явно учебному процессу не на пользу, у питомцев новоземельской школы по областной статистике последних лет – высочайший процент поступивших в престижные вузы! Чем не объективная оценка?! И разве не удивительно?! Получается, не только школа и педагоги, но и дети на Новой Земле – особенные. Правда, о чём не сказала Светлана Владимировна, но в каких опасениях признались мне многие иные собеседники: за детей Новой Земли им страшно – здесь, в отдалении от больших российских городов души их многим не запачканы, и что ждёт их на материке?!

Был ещё один вопрос, который в конце беседы я всё же решился задать. Но начну с предыстории – можно сказать, экстраординарного случая, имевшего место на Новой Земле 5 сентября 1998 года. Не вдаваясь в подробности: шестеро срочников (все они, кроме одного, из так называемых лиц кавказской национальности), завладев оружием, взяли заложников, чтобы угнать самолёт. В числе тех, кого они выставили своим «живым щитом», оказались учителя и ученики рогачёвской школы, а среди них и Светлана Владимировна. Были требования и угрозы, переговоры и уступки, и была развязка – операция по ликвидации террористов, прямо там – в Рогачёво. Часы, проведённые беззащитным человеком под оружейным стволом негодяя, у любого остаются в памяти на всю жизнь. Тем более у женщины, ещё и опекающей своих учеников, а ещё и у мамы – в числе заложников оказался и сын Светланы Владимировны, тоже школьник…

– Заранее прошу прощения за вопрос. Можете и не отвечать. Или ответить парой слов – тут как хотите…

Она сначала так и ответила, парой слов – «Было страшно», а потом

поведала и подробности, и в самом конце добавила: «Вы, если хотите о том захвате, то спрашивайте, не стесняйтесь… Всё это уже переболело…»

Светлана Владимировна Юрьева – тонкая, хрупкая, с тихой, застенчивой улыбкой. Сильная женщина!

А в любви к Новой Земле мне искренне признавались не раз. Слова подполковника Владимира Константиновича Васильева вспоминаются:

– Я рос в Черноземье, в местности, где был смешанный лес, и знаю, что это такое, видел и степь бескрайнюю, а когда служил на Дальнем Востоке – дремучую тайгу. Поверьте, перелететь из таёжного края и сразу попасть в полярную тундру – это резко. Это такой впечатляющий контраст! И обратно, когда в первые отпуска выезжал с островов на Большую землю, меня просто потрясали… деревья – и своим видом и вообще тем, что они есть!

Знаете, поначалу здесь, на Новой Земле у меня было некое отторжение того, что увидел, даже, можно сказать, нелюбовь. Только когда пожил, обвыкся, присмотрелся, понял – а ведь тундра не такая и скудная, какой казалась, особенно летом, когда сходит снег и вскрываются ото льда ручьи и озёра! А сопки в разноцветье! Видели бы вы ромашки наши огромные! И как летят бесчисленные птицы… Я люблю наблюдать за небом. Оно здесь особенное. А то, что радуги по тундре гуляют часто – не в диковинку. Я грозу видел – вот удивительно! Вероятность грозовых явлений в наших широтах очень низкая – всего десятая процента. Но видел, как молнии сверкали, как бились они о воду, чтобы исчезнуть в заливе… Я теперь предан Новой Земле.

 

10

Скромный памятник установлен в северной части посёлка, немного на отшибе от жилых домов. На постаменте фигура – метра три высотой, из сероватого, скорее всего, недорогого камня или даже его «заменителя» – матрос в бескозырке и бушлате, в руках его – автомат.

– Безотносительный монумент, – скучным голосом сказал о нём офицер, мой провожатый.

– ?!

– Монумент никому конкретно, – пояснил офицер. – Просто матрос и всё…

Тогда же я подумал: просто матрос и всё?! И не согласился. И никогда не соглашусь!

Служить на Новой Земле тяжело. Особенно тем, кого призвали служить. У того, кто прибыл сюда по контракту, был выбор, у срочника такого нет. Офицеру в качестве компенсации за издержки или даже вред пребывания за Полярным кругом полагается довольствие, и оно в последние годы выросло ощутимо, если сравнивать с зарплатами обычных трудяг на Большой земле. А призывник? Считается, он отдаёт здесь «конституционный долг». Но понятие это ныне, признаюсь, многими взято под сомнение. Особенно, если экстрим выживания в Арктике ещё и помножить на те издержки либеральных ценностей, в которые ввергли Россию четверть века назад.

Здесь, на Новой земле, мало того, что арктическая пустыня и полярная ночь семьдесят суток, здесь постоянные ветра, а то и бесконечные шторма. И ветер такой силы, что катает по тундре, будто пустые консервные банки, отслужившие своё трёхтонные ёмкости из-под топлива.

Шведский учёный Бодман в начале прошлого века вывел формулу, по которой и сегодня принято высчитывать жёсткости арктического климата. Если упрощённо, то она являет собой соотношение скорости ветра и низкой температуры, причём ветер служит основным показателем. За счёт преобладающих ветров Новая Земля, если брать формулу Бодмана, не уступит полюсу холода – якутскому Оймякону.

Самое страшное, пожалуй, что есть на Новой Земле, это бора – новоземельский ураган, который с ноября по март, как подсчитано, злобствует 10 процентов времени. Мощь его такова, что он «высасывает» воду из тундровых озёр, отрывает от земли камни и швыряет их и на сотни метров – в оконных стёклах они, например, оставляют отверстия, подобные пулевым. Ураган вышибает оконные рамы и двери, срывает печные трубы, разбрасывает брёвна и уносит с берега, топит в море лодки и карбасы.

Горе тому, кого стихия застанет в пути. Передвигаться невозможно ни пешком, ни на собачьей упряжке. И устоять на ногах тоже. Большинство людей, впервые переживающих сток, не только теряют ориентиры, но и среди несущегося воздуха, песка, камней и размельчённого льда ощущают свою полную беспомощность, впадают в угнетённое состояние.

Лучший и рекомендуемый способ – переждать гнев боры по так называемому принципу полярной куропатки – выкопать в снегу яму поглубже и затаиться. Однако надо иметь в виду, что иногда пережидать неистовый ветер приходится по нескольку суток, известны случаи, когда бора теряла свои силы, выдыхалась только на восьмой день.

«Белое небо. Белые снега. Ходит по ущельям девочка-пурга!» Это строки из стихотворения Варлама Шаламова. «Не розовощёкая девочка-резвушка, а белая девочка-убийца, – вносит трагическое уточнение полярник Зиновий Михайлович Каневский. – Она налетает неожиданно и яростно. Сбивает на землю. Топчет, катает. Снег забивается под многослойные одежды, плотно закупоривает микроскопические поры, нарастает на лице непробиваемой ледяной коркой, перекрывает дыхательные пути. Человек может только ползти, но бора ударяет в него тугой воздушной подушкой, откидывает назад, опрокидывает навзничь. Человек сначала теряет волю, а потом силы. Единственная надежда – на резкую перемену погоды, но такого почти не бывает: бора обычно беснуется до конца. Своего конца и своей жертвы…

Судорожно дышит береговой припай. Ветер и волна подламывают его и уносят гигантские куски льда в Баренцево море. Не слышно грохота обваливающихся и опрокидывающихся айсбергов, всё заглушает рёв и визг пурги, свист антенн, пулемётная дробь бьющей в стены гальки. Уходят в небытие всякие представления о том, что ты живёшь в столетии, славном своими научно-техническими достижениями. Ты беспомощен и жалок. Это она, трижды воспетая и четырежды проклятая Арктическая Стихия, великолепная и гибельная!»

Дмитрий Сергеевич Головко, капитан III ранга запаса. Иногда его в шутку называют – «наш министр культуры». И ведь неспроста. На нём держится весь гарнизонный Дом офицеров Белушьей Губы – он как тот «и швец, и жнец, и на дуде игрец». А было время, когда ДОФ был своеобразным центром притяжения. Здесь работали несколько кружков детской и взрослой самодеятельности, устраивались вечера, танцы, концерты, в том числе и гастролирующих коллективов. И представьте, была ещё и своя, местная телестудия! В 2009 году я ещё застал её, а к моему последнему приезду от былого почти ничего не осталось – итог деятельности министра обороны Сердюкова, устроившего погром культурным центрам гарнизонов по всей стране. Из остатков телестудии новоземельцы собрали крохотный центр, откуда и транслируется информация на телеэкраны Белушьей Губы. А какая информация для повседневности самая важная? Конечно же – погода! Потому что от неё зависит повседневная жизнь и гарнизона, и посёлка.

Сидим с Дмитрием Сергеевичем у студийного монитора, на нём с утра «висит» заставка: «Фактическая погода на 7.00. Ветер: восточный 13-16 м/с. Температура: +3С. Атмосферное давление: 767 мл.рт.ст. Видимость: 10 км. Действует сигнал: «Ветер-2»…

– Вот было бы точно 16 метров в секунду или чуть больше, да ещё, если ветер поперёк полосы, – говорит Дмитрий Сергеевич, – так, считай Новая Земля для самолётов закрыта, и объявляется «вариант»…

По словарю С.И. Ожегова, «вариант» – видоизменение, разновидность. В новоземельской действительности это слово имеет очень широкий и специфический смысл, означает особые климатические или погодные условия. Попробую объяснить, как говорится, с документом в руке. Заголовок его звучит канцелярски – «Инструкция по штормовым готовностям, предупреждению происшествий от воздействия опасных гидрометеорологических явлений». С явлениями всё понятно – их на Новой Земле предостаточно, но в основном исходят они от холода и ветра. В графике инструкции у каждого из них своя ось ординат и свои обозначения. По ним и считаем: например, если температура падает от 0 градусов до минус 20, то это «Холод-3». Если от минус 20 до 30 – «Холод-2», от минус 30 до 40 – «Холод-1». Ветер от 13 до 17 метров в секунду – «Ветер-3», от 17 до 25 – «Ветер-2», всё, что сильнее – «Ветер-1». В зависимости от сочетания «холода» и «ветра» объявляются штормовые готовности. Зимой, например, под наименованием «Вьюга». Самая жестокая – «Вьюга-1». Ну, представьте – мороз за 40 градусов, а ещё и дует за 25 метров в секунду…

За изменчивой погодой денно и нощно следит метеорологическая служба гарнизона, оповещает всех и вся о климатических сюрпризах оперативный дежурный. Решает, ввести или отменить штормовую готовность, исключительно начальник гарнизона. В документе, между прочим, так записано: «Никто не имеет права снимать установленную командиром штормовую готовность без его разрешения, независимо ни от каких обстоятельств».

А уже из погодных условий следуют всевозможные «варианты» бытия. При одном, например, детей не отводят в ясли-сад или в школе учителя переходят на особый распорядок работы, а то и вовсе отменяют занятия. При другом вводятся ограничения на перемещения людей или даже транспорта. Касаются ограничения и моряков, кто на открытой воде, и авиаторов. В общем от «вариантов» новоземельцам ничего хорошего ждать не приходится.

Однако главная особенность «вариантного» бытия заключается в том, что даже в самых тяжёлых случаях жизнь и гарнизона, и полигона не прекращается, точнее – никак не может остановиться! Вся энергетика, все системы жизнеобеспечения должны исправно работать. И если гражданские ещё могут отсидеться по домам или в каком-нибудь безопасном закутке, то военные обязаны, невзирая ни на что, как и прежде, выполнять свои прямые обязанности.

Естественно, в лучших традициях богатого русского языка имеются местные производные от слова и понятия «вариант». Например, «вариантная сторона» дома – то есть, речь о стороне, как правило, восточной, на которую наиболее часто обрушиваются ветры. При этом температура в квартирах вполне может упасть и до 1-2 градусов тепла.

– У нас «вариант» – достаточно произнести одну эту фразу по телефону, чтобы сведущему абоненту на материке стало ясно: Новая Земля во власти непогоды, – поясняли мне новоземельцы. – Метёт ли буран, звенит ли жестокий мороз, бьют ли, напирают порывы залётного шторма – это всё частности. Главное в том, что острова закрыты – для авиации тоже.

Ничего удивительного в том, что «варианту», как природно-социальному явлению новоземельского бытия, самодеятельные поэты посвятили немало строк, есть и такие:

«Вариант» – вопрос не праздный, «вариант» бывает разный.

Например, пурга и ветер – «вариант» с названьем третий.

А усилился ветрило, бьёт о стены головой,

Лупит с фронта, с фланга, с тыла – «вариант» уже второй.

А когда на «гэтээсе» заблудился комендант,

это значит на повестке самый первый «вариант»…

Я стоял перед серым «безотносительным монументом» новоземельскому воину, сняв свою морфлотовскую пилотку – обнажил голову из уважения к солдатам и матросам срочной службы – этим, зачастую безымянным и настоящим героям закрытых островов.

Евгений »» 14.04.2019, 18:03

Категория: 2019, № 2, Арктика – наш дом, Избранные статьи