Новая земля. Закрытые острова

11

Есть в Белушке свой краеведческий музей. Он одновременно ещё и ведомственный. Если быть точным, это Комната боевой славы полигона в гарнизонном Доме офицеров. Ей отведено относительно просторное помещение, а в нём стенды, подиумы и стеллажи с экспонатами. Конечно, в основном представлена история полигона – много флотской и армейской атрибутики, тут же – Почётные грамоты, Знамёна, подарки на юбилей, исторические фото и предметы. Среди них, слева, как войдёшь – рында эсминца «Гремящий». Многим знаком корабль по войне, а северодвинцы его капитально ремонтировали уже после. И в последний поход, в губу Чёрную они же снаряжали. Рядом с рындой – штурвал буксира МБ-101, который с самого начала работал на полигон. Вращал этот штурвал и мой добрый знакомец – старшина Виктор Ясинский, позже – Виктор Сергеевич, трудяга орденоносец Севмаша…

Есть в музее образцы приборов, которыми пользовались первые испытатели атомной бомбы и даже бюст Игоря Васильевича Курчатова – одного из отцов ядерной энергетики…

Экспонатов по «краеведческой» части очень немного: кое-что из бытовой утвари ненцев, из их промыслового снаряжения, несколько портретов полярников кисти неизвестного художника-любителя, личные вещи Тыко Вылки. И ещё стенд «Полезные ископаемые Южного острова Новой Земли». Он так мал, что не очень заметен среди прочего, хотя на нём далеко не все, а лишь шестнадцать образцов этих самых ископаемых. У стенда мы с Дмитрием Сергеевичем Головко дольше обычного задержались.

Когда смотришь на берега Новой Земли с палубы корабля, и даже, когда ступаешь по её тундре, на уме одно – как мало жизни! Даже в пустынных морях окрест она есть. Есть она даже в холодных, но чарующих небесах. А в этих бездушных скалах, в стылой земле, что может быть, кроме мерзлоты?!

Между тем, человека на Новую Землю влекли не только морские промыслы. Марко Поло убеждал, что на севере Руси недра хранят множество серебра. Вообще описание знаменитого итальянца достойно отдельной цитаты:

«Росия (именно с одной «с». – Прим. О.Х.) большая страна на севере. Живут тут христиане греческого вероисповедания. Тут много царей и свой собственный язык; народ простодушный и очень красивый, мужчины и женщины белы и белокуры… Дани они никому не платят, только немного царю Запада; а он татарин и называется Тактактай, ему они и платят дань и никому больше…Страна эта не торговая, но много у них дорогих мехов высокой ценности; у них есть и соболя, и горностаи, и белки, и эрколины, и множество славных лисиц, лучших в свете. Много у них серебряных руд; добывают они много серебра».

Правда, Николай Михайлович Карамзин, ссылаясь на это же сообщение, выражает сильное сомнение в его истинности, мол, о Закамском серебре на Руси в ХV веке нет никаких упоминаний. Закамье, поясню, при Карамзине отождествляли с Пермью великой, и туда же молва присоединяла и самый север края – Югру. А Югра, считай, если б не проливы – южная околица Новой Земли. Но вот выписка посольского приказа: «В прошлом во 159 году (1651) по государеву царёву и великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малые и Белыя России самодержца указу посылан на Новую Землю для сыску серебряные и медные руды и узорочного каменья и жемчугу и для рассмотренья всяких угожих мест Роман Неплюев».

Выходит, знаменитому итальянцу доверяли, и слухи о несметных рудах и драгоценных камнях «страны полуночного солнца» долго будоражили воображение и аппетиты европейских купцов. Русский царь Иван III, кстати, тоже интересовался Новой Землёй на данный предмет. И рудознатцы Ивана IV тщились отыскать на полярных островах «самородное серебро», но все они гибли на пути к открытию.

В 1651-м экспедиция пустозерского воеводы Романа Неплюева искала на Новой Земле «серебряные и медные руды, узорочные каменья и жемчуг». И, вероятно, она нашла нечто, если на следующий год государь, приняв от Неплюева в свою казну «подношения», повелел ему готовить сразу же вторую экспедицию. Из неё рудознатец не вернулся – погиб в море.

Потом на Север потянулись и другие искатели, и не только русские – голландец Корнелис Снобеггер, например, привёз обратно на родину, как указывают историки, «блестящие камни с большим содержанием серебра».

В 1757-м Афанасий Юшков, пошедший опять-таки за серебром, обнаружил на островах признаки залегания свинца, который «выжимался на поверхность как некоторая накипь». А в 1807-м очередной среброискатель – Василий Лудлов, распознал здесь же признаки серы и медного колчедана. Как это часто случается, искали одно – нашли другое.

Устные предания о новоземельской губе Серебрянке, откуда новогородские посланцы якобы вывозили огромное количество серебряной руды, ещё долго волновали умы кладоискателей, купцов, дипломатов и путешественников.

В прошлом столетии геологические изыскания в Арктике велись, главным образом, параллельно геодезическим и гидрографическим. Особый интерес к недрам Новой Земли проявлял Владимир Русанов – человек разносторонних научных познаний и исследовательских амбиций. Позже эти исследования продолжил Рудольф Самойлович – друг Русанова и его сподвижник по разведке шпицбергенских угольных копей. На шхуне «Шарлотта» и позже на парусно-моторном боте «Грумант» и боте «Эльдинг» Рудольф Лазаревич с экспедициями обошёл всю Новую Землю и составил первое описание геологического строения северо-восточной части архипелага.

Практически все советские экспедиции на Новую Землю без геологов уже не обходились. В 1920-м экспедиция Дмитрия Иванова на «Купаве» искала уголь в районе Горбовых островов. Через год этим же занялись сразу несколько экспедиций. Позднее в районе Маточкина Шара были открыты полиметаллические руды, в Тюленьем заливе и в Белушьей губе – железная руда. В записях геологов появились отметки о наличии на архипелаге бурого каменного угля, горючих сланцев, пирита и асфальтита. Магистр нашей отечественной геологии Павел Владимирович Виттенбург был убеждён, что обнаруженные в тридцатых годах на Вайгаче залежи свинца и цинка – это лишь часть обширного пласта новоземельского месторождения, которое по шельфу Карских ворот направило одно из своих ответвлений в недра более южного острова. И после войны, уже на милитаризированном архипелаге, работали геологи. Хотя и не постоянно, а наездами. Они обнаружили здесь уголь (правда, до высококалорийного антрацита ему далековато), а ещё свинец, цинк, железняк, магний, флюрий, асбест, несколько видов цветных глин, даже медь и золото, хотя и не в промышленных объёмах.

А в промышленных? Самое близкое к Белушке месторождение – Павловское – свинцово-цинковое. Правильное и полное его название – участок Павловского рудного поля Безымянского рудно-металлического узла. Безымянского – потому что в бассейне реки Безымянной. На конец 90-х прошлого столетия это одно из пяти крупнейших подобных месторождений в России. Здесь простое строение пластов, руда залегает неглубоко – можно добывать карьерным способом, к тому же у неё хорошая обогатимость.

Вот отчего у небольшого стенда с кусочками самородной меди, агата, кварца и прочих образцов, думалось: будь у Новой Земли судьба иная, не закрытых островов, возможно, появились бы на ней, в устье той же Безымянной, карьер и горный комбинат, портовые причалы. И балкеры везли бы на материк руду. И вероятно, в защищённые бухты архипелага заходили бы газовики и нефтяники, ведь запасы топлива на местном шельфе есть, и это хорошо известно… Однако сложилось так, как сложилось – под диктовку новейшей истории.

С Дмитрием Сергеевичем мы вышли из музея, стояли у служебного входа в гарнизонный ДОФ. Отсюда не просматривались ни открытая часть залива, ни пустынная тундра, но ослабший, было, ветер снова ворвался в Белушку, гонял по закоулкам мелкий мусор, собирал с бетонных плит пыльную позёмку. На часах приближался полдень, а улицы почти безлюдны. Если и промелькнёт или прошагает кто, так обязательно облачённый в камуфляж, либо в накинутом на голову капюшоне, либо с поднятым воротником. Оттого казалось, люди будто замкнулись в себе, нахохлились…

Холод с севера брал силу, и мы перешли к южной стене здания. Север есть Север, и в южной части Новой Земли он Севером остаётся…

 

 

12

Владимир Васильевич Алсуфьев – начальник управления по социальным вопросам Севмаша. В 2009 мы с ним возвращались с Новой Земли, летели одним бортом, сидели рядом – и вышел у нас, как всегда, доверительный разговор. Иным он и не мог быть – мы с Владимиром Васильевичем крепко дружили. А свела и сблизила нас всё та же Новая Земля: я много лет занимался историей полигона, написал на тот час первую из двух книг о нём («Кузькина мать» Никиты и другие атомные циклоны Арктики». – Прим. О.Х.), а он служил здесь срочную – старший матрос лабораторно-испытательной роты В.В. Алсуфьев.

Выпал ему не лучший жребий – служить за Полярным кругом, а ещё и оказаться в эпицентре радиационного ЧП 1969 года, когда ядерный взрыв разверз скальные толщи и выбросил газы из штольни. Разве померкнет такое в памяти?! И Владимир Васильевич, конечно, всё помнил ясно, до мелочей. Как привычное в считанные минуты обернулось в экстремальное, как всё вокруг смешалось, спуталось, и как при этом повели себя люди. Про панику командиров и про героизм рядовых тоже не забылось. Однако, будучи порядочным, исключительно скромным, обладая от природы северной степенностью, вспоминал Алсуфьев обо всём, не выплёскивая эмоции, и даже простодушно. И только очень внимательный собеседник мог порой расслышать в его словах удивительную тональность, где наряду с сожалением и даже болью, звучало и добросердечное, греющее душу всю жизнь от самой юности…

Впервые после службы Владимир Васильевич вернулся на острова через тридцать восемь лет, потом мне рассказывал:

– Едем из Рогачёво в Белушку, и я, конечно, всё гляжу по сторонам, внимательно рассматриваю. Пассажиры из местных это заметили. Тогда я им пояснил, мол, когда-то служил здесь… А они в ответ понимающе: «Многие сюда со слезами на глазах возвращаются, обнимают, целуют землю…»

Вот ведь как в Арктике бывает! Ледовитый океан, мёрзлая, чёрствая суша, скудная, жестокая природа, жизнь, столь похожая на выживание…

И всё-таки – Земля обетованная!

И вот снова Рогачёво. Но на сей раз я один возвращался на материк – Владимира Васильевича Алсуфьева не стало в июле 2011-го – не выдержало его сердце…

На аэродромном поле ждал пассажиров Ан-26 – двухмоторный и надёжный ветеран. Прежде чем пройти на посадку, пришлось миновать несколько КПП. Грузовую аппарель опустили, и с неё офицер приглашал граждан в самолёт, строго по списку. Всё правильно, и роптать нечего – Новая Земля – закрытые острова, режимный архипелаг.

Наконец, публика расселась на лавках вдоль бортов, а по всему проходу навалом – чемоданы, сумки, тюки, коробки. Бортмеханик поколдовал у пульта в хвостовой части салона, и аппарель замкнула нас в самолётном чреве. Затем, пробираясь к пилотской кабине через груды пассажирского багажа, он и в шутку, и всерьёз:

– В полёте по салону не ходить… Водку не пить… Туалета нет… Прохладительные напитки предложены не будут… Всё… Взлетаем…

Вырулили, разбежались, оторвались, чуть нас покачало – ветер-то прилично с востока задувал, и пошли мы наверх – занимать свой воздушный коридор на Архангельск.

Летели до Талаг два часа и десять минут. Вёл самолёт экипаж военно-транспортной авиации. Он же и посадил его мастерски, как порой на международных линиях «Боинги» не приземляют – лишь лёгкий толчок при касании полосы – пассажиры не шелохнулись.

28 сентября это было. Самолёт Ан-26, бортовой номер – RF-47323.

 

СЕВЕРОДВИНСК – КАРСКИЕ ВОРОТА
– НОВАЯ ЗЕМЛЯ – СЕВЕРОДВИНСК

Евгений »» 14.04.2019, 18:03

Категория: 2019, № 2, Арктика – наш дом, Избранные статьи